– В этом мире многие вещи кажутся не тем, чтопредставляют собой в действительности, – мрачно процедил Волк. – Не доверяю яэнгаракам, а особенно мергам. Если ты вообще никогда не будешь иметь ничеготакого, что носило бы изображение Торака, это только к лучшему.

– Но война между Западом и энгараками закончиласьпятьсот лет назад, – возразил Гарион. – Все так говорят.

– Вовсе не все, – ответил Волк. – Теперь возьми этотплащ и закутайся получше. Твоя тётка никогда мне не простит, если схватишь простуду.

– Ладно, если так хочешь, – согласился Гарион, – но мнесовсем не холодно и спать тоже не хочется. Лучше побеседуем ещё немного.

– С удовольствием, малыш, – согласился Волк.

– Господин Волк, – немного погодя начал Гарион, – тызнал моих родителей?

– Да, – спокойно ответил старик.

– Мой отец тоже умер?

– Боюсь, что так. Гарион глубоко вздохнул.

– Я так и думал. Жаль, что совсем их не помню. Тётя Полговорит, я был ещё маленьким, когда… – Он сглотнул, не в силах продолжатьдальше. – Я пытался вспомнить маму, но не смог.

– Ты был совсем крошкой, – сказал Волк.

– Какими они были? Старик поскрёб в бороде.

– Обыкновенными. Ты даже и не подумал бы к нимприсматриваться. Гарион обиделся.

– А тётя Пол говорит, мама была красавицей, – возразилон.

– Это правда.

– Тогда почему ты говоришь, что она как все?

– Твоя мать не была благородной дамой. Как и твой отец.Обычные сельские жители – молодой человек с юной женой и младенцем, вот и всё,что видели окружающие. Должны были видеть.

– Не понимаю, – озадаченно нахмурился Гарион.

– Всё это очень сложно.

– А как выглядел отец?

– Среднего роста, тёмные волосы. Очень серьёзныймолодой человек. Мне он нравился.

– Он любил маму?

– Больше всего на свете.

– А меня?

– Конечно.

– Где же они жили? – продолжал спрашивать Гарион.

– В небольшой деревне, – начал Волк, – у подножия гор,вдали от торговых путей. У них был домик в конце улицы, маленький, но крепкий.Твой отец сам построил его. Он работал каменотёсом. Я часто останавливался уних, когда проходил мимо.

Голос старика, описывающего деревушку, дом и его жителей,успокаивающе дребезжал, и Гарион слушал, так и не успев понять, что засыпает.

Было уже очень поздно, казалось, вот-вот начнёт рас светать,когда мальчик, всё ещё в полусне, почувствовал, что его поднимают и несут наверх.

Старик оказался удивительно сильным. Тётя Пол находиласьрядом – Гарион знал это, даже не открывая глаз. От неё исходил присущий толькоей запах, так что не узнать её в темноте было невозможно.

– Укрой его, – тихо сказал господин Волк тёте. – Пустьспит.

– Что случилось? – так же тихо спросила она.

– В городе был мерг – пришёл в лавку торговцапряностями; задавал странные вопросы и пытался дать мальчику энгаракский грош.

– В Верхнем Гральте? Ты уверен, что он всего-навсегомерг?

– Трудно сказать. Я ведь с трудом различаю мергов игролимов.

– А монета где?

– Я успел подхватить её с пола и дал мальчикусендарийский грош. Если наш мерг – гролим, пусть последует за мной. Буду раддать ему побегать.

– Ты уходишь? – почему-то грустно покачала она головой.

– Пора. Пока мальчик здесь в безопасности, нужно уйтиза границу: есть кое какие дела. Если мерги начали появляться в таких богомзабытых местах, мне становится не по себе. На наших плечах лежит тяжёлое бремяответственности, и нельзя допустить хоть малейшую оплошность.

– Надолго покидаешь нас? – спросила тётя Пол.

– На несколько лет. Загляну кое-куда, повидаюсь кое скем.

– Мне будет не хватать тебя, – мягко выдохнула тётяПол.

Старик засмеялся.

– Становишься сентиментальной, Пол? – сухо заметил он.– На тебя не похоже.

– Ты знаешь, о чём я. Не подхожу, видно, для тойзадачи, которую ты и другие возложили на меня. Что я понимаю в воспитаниимальчишек?

– Не беспокойся, всё в порядке. Не отпускай малыша и невпадай в истерику при некоторых проявлениях его характера: парень врёт и некраснеет.

– Гарион? – потрясённо охнула тётя.

– Он так здорово врал мергу, что едва не убедил дажеменя!

– Гарион?!!

– И потом, он начал расспрашивать меня о своих родителях.Что ты ему говорила?

– Почти ничего. Только то, что оба умерли.

– Вот и хорошо, – заключил старик. – Не стоит говоритьмалышу вещи, которые тот не в силах осмыслить.

Беседа всё продолжалась, но Гарион вновь заснул, почти вполной уверенности, что видит сон.

Но на следующее утро господина Волка уже не было.

Времена года теснили друг друга: лето превращалось в осень,пылающие краски сменялись белым покрывалом, зима с ворчанием уступала местовесне, а весна превращалась в жаркое лето. Шли годы; незаметно взрослел Гарион.Росли и другие дети – все, кроме бедняги Доруна, которому, казалось, предстояловсю жизнь оставаться тощим коротышкой. Рандориг поднялся, как молодое деревце,и был уже едва ли не выше любого обитателя фермы. Забретт расцвела так, чтомногие мужчины бросали на неё заинтересованные взгляды.

Ранней осенью, как раз перед четырнадцатилетием Гариона,жизнь его едва не оборвалась. Побуждаемые какими-то странными инстинктами,присущими всем детям, имеющим в своём распоряжении пруд и поленницу дров, онивыстроили плот, не очень большой и не очень надёжный, вечно уходящий однимуглом под воду, если вес распределён неравномерно, и обладающий неприятнымсвойством разваливаться в самые неподходящие моменты.

Естественно, именно в это утро на плоту оказался Гарион,которому не терпелось показать собственную храбрость, и тут плот неожиданнорешил раз и навсегда вернуться в первоначальное состояние. Скрепы развязались,и брёвна разошлись в разные стороны.